1. Первые шаги в области научного менеджмента в дореволюционной России

В начале XX века в России аграрное население преобладало над индустриальным. В 1911 г. Россия произвела готовой продукции в 10 раз меньше, чем Америка, хотя население ее почти в 2 раза превышало население США. На Западе интенсивность и произво­дительность труда были гораздо выше, чем в России. А это означало, что уровень организации производства у нас был существенно ниже: в промышленности пре­обладали крупные фабрики, свидетельствовавшие о за­вышенной доле ручного неквалифицированного труда.

Отличительными чертами служили наличие огром­ной доли дешевой рабочей силы, низкая заработная плата, неограниченный рабочий день, пренебрежение элементарными требованиями техники безопасности, отсутствие наследственной рабочей аристократии, рабочих династий и устойчивого кадрового ядра рабо­чего класса. Рабочие, вчерашние выходцы из деревни, по культуре и организации труда оставались все еще кустарями-отходниками.

Импорт в Россию иностранной техники, капиталов и специалистов сопровождался заимствованием про­грессивных идей в области НОТ и менеджмента. Пер­вые упоминания о тейлоризме, как удалось выяснить И.А.Голосенко, появились в 1908- 1909 гг. в узкоспециализированных журналах «Металлист» и «Записки Русского технического общества». Пик инте­реса к творчеству Ф.Тейлора падает на 1912— 1914 гг. В ряде петербургских и московских организаций, в частности, «Политехническом обществе», «Русском инженерном обществе», «Обществетехнологов», «Клу­бе общественных деятелей Петербурга», проходят пуб­личные диспуты о западных новинках НОТ. Переводятся основные работы Ф.Тейлора, Ф.Джилбретта, Г.Гантта, Ф.Пиркгорста и др.

В столичной и провинциальной печати наблюдает­ся настоящий бум вокруг идей тейлоризма, публикации о нем появляются в журналах «Русское богатство», «Вестник Европы», «Современник», «Юридический вестник», в газетах «Русские ведомости», «Русское слово», «Правда», «Биржевые ведомости». Только в газете «Утро России» за 1913 г. опубликовано около десятка материалов о Тейлоре и вопросах НОТ.

Венцом легитимизации идей Тейлора в России сле­дует считать 1913 г., когда появился первый в мире тейлористский журнал «фабрично-заводское дело», где систематизировалась самая разнообразная информа­ция о создателе «научного менеджмента». Мало где в мире самому Тейлору и его системе уделя­лось столь широкое внимание на всех уровнях обще­ства — начиная со студенческих аудиторий и кончая профсоюзами, научными обществами, министерскими кабинетами и залами заседания Государственной Думы. В обсуждении приняли участие известные русские ученые, публицисты, политики: В.И.Ленин, И.Озеров, П.Маслов, А.Богданов, В.Воронцов, Р.Поляков, В.Хвос­тов, А.Болтунов, И.Поплавский, А.Глушко, ГАлексинский, Н.Сарровский, В.Железнов и др.

До революции мнения о системе Тейлора раздели­лись на два противоположных лагеря — ее сторонни­ков и противников. После революции, а именно в 20-е годы общественное мнение по-прежнему выражали два лагеря — тейлористы и антитейлористы.

Критиков тейлоризма (В.Воронцов, П.Маслов, И.Поплавский, Г.Алексинский) можно назвать приверженца­ми популистской ориентации. Они полагали, что в Рос­сии при низком уровне организации производства и жизни населения, произволе предпринимателей и отсутствии законодательных гарантий внедрение систе­мы Тейлора принесет больше вреда, чем пользы. Вер­нее, она принесет выгоды только бизнесменам.

Отношение Ленина к Тейлору — беспрецедентный в истории случай. До 1917 г. он оценивал его систему крайне негативно, о чем свидетельствует заголовок упомянутой статьи. Но вот произошла Октябрьская революция, большевики взяли власть. Главная их цель — доказать преимущества социализма над капи­тализмом во всех областях и прежде всего в произво­дительности труда. Через четыре года после первой своей статьи, т. е. в 1918 г. Ленин на заседании Совнаркома во всеуслышание заявляет, что построить социализм без высокой культуры и производительности тру­да невозможно, а эти факторы, в свою очередь, невозможны без внедрения тейлоризма. Ленин призывает молодежь изучать, преподавать и распространять тей­лоризм по всей России.

Именно Ленин в 1921 г., вопре­ки ожесточенной критике недругов А.Гастева, прозванного «русским Тейлором», поддержал его начинания и выделил миллионы рублей золотом на создание Цент­рального Института Труда — те миллионы, которые советники Ленина предлагали употребить на решение других, более насущных проблем. Нигде в мире глава государства не ставил судьбу страны в зависимость от системы управления.

Приверженцы тейлоризма ссылались на то, что в России задолго до Тейлора в области НОТ проводились похожие эксперименты. Так, в Московском высшем техническом училище еще в 1860— 1870 гг. разрабаты­вались и внедрялись рациональные методы обучения профессиям, связанных с металлообработкой. В 1873 г. за эти достижения МВТУ на Всемирной выставке в Вене получило медаль Преуспевания. По свидетельствам в печати тех лет, США первыми начали применять рус­скую методику.

Таким образом, теоретические основы учения о трудовом действии появились в России раньше, чем в Америке и Европе. Их практическим осуществлением занялся в начале XX века Велавенцев, который, соглас­но оценкам Гастева, «по методической стройности ос­тавляет позади работы Джилбретта».

2. Основные законы научной организации производства и НОТ

Формирование отечественной науки управления и организации труда разворачивалось в 20-е годы на фоне острой дискуссии вокруг системы Тейлора и вопросов НОТ. «Тогда главные группировки, — писал П.М.Кер­женцев о I Всероссийской конференции по НОТ в 1921 г. — складывались под углом зрения принятия или непринятия тейлоризма. Одни считали его приемлемым почти без оговорок, а другие почти цели­ком отвергали идеи Тейлора. Бывший народник Е.Мак­симов-Слобожанин считал, что этой системе при соци­ализме нет места, поскольку исчезла объективная почва ее существования — капиталистические противоречия. Меньшевик О.Ерманский (из партии он вышел в 1921 г.) в своих работах по НОТ «почти совсем отбрасывает или замалчивает все положительные стороны тейлоризма». Опасность такого подхода была очевидна, так как «по Ерманскому», по его учебникам велось преподавание НОТ во многих вузах.

Если антитейлористы умалчивали о достижениях западной теории рационализации, то тейлористы, ко­торых было много среди инженеров и технических специалистов, напротив, некритически превозносили американские и европейские методы НОТ.

К «богдановщине», как называли антитейлоровс­кое течение, примыкали известные тогда нотовцы Н.Лавров, П.Есьманский, А.Кан и О.Ерманский. Рас­пространенным течением были «файолизм», в кото­ром технико-экономические, организационные и социальные стороны производства заслонялись личным началом руководителя. П.М.Есьманский, директор Таганрогского института НОТ, вел активную исследова­тельскую деятельность, опубликовал ряд ценных ра­бот. Его институт успешно проводил теоретические и прикладные изыскания в области совершенствования методов работы администраторов, высшего руковод­ства, психологии управляющего, структуры производственного процесса и выпускал журнал «Хозяйствен­ный расчет».

Хотя уже в начале 20-х годов появились многочис­ленные центральные и местные журналы по НОТ, пуб­ликовались статьи, монографии и брошюры, вплоть до 1924 г. (до реорганизации ЦКК-РКК) движение НОТ еще не было координировано в масштабе всей страны. Недолго (с 1923 по 1925 г.) просуществовало доброволь­ное общество за рациональное использование време­ни — Лига «Время». До переломного 1923 г. научное знание и практика НОТ находились в зачаточном со­стоянии. На этой, по выражению Н.А.Витке, «идеологической» фазе-НОТ не стал еще профессиональной функцией или деятельностью, но держался «непосред­ственным упорством и энтузиазмом его носителей». В данный период «академическая мысль только начи­нает осмысливать НОТ и недоуменно стоит перед воп­росом о месте НОТ в сложной системе современного знания».

Длительная дискуссия вокруг тейлоризма касалась также вопросов производительности труда. Доказывая необоснованность попыток планировать заведомо низ­кие темпы роста экономики, А.К.Гастев проявил себя принципиальным защитником повышения интенсивно­сти труда. В 1918 г. ЦК Союза металлистов поставил вопрос о борьбе за высокие нормы выработки, в связи с чем, пишет Гастев, началась пропаганда НОТ и, преж­де всего идей Тейлора. Против выступили профсоюзы ряда отраслей, а также некоторые ученые, в числе ко­торых был и О.А.Ерманский. Однако «Ленин резко встал по вопросу о системе Тейлора на сторону ЦК металли­стов».

Многие в то время считали возможным достиже­ние высокой производительности труда без его интен­сификации, полагая, что у классового врага следует перенимать лишь теоретические достижения; учиться же у буржуазии дисциплине труда, его рациональной организации и культуре не только бесполезно, но и якобы вредно. Ленин назвал подобные убеждения пред­рассудками, облеченными в научную форму. Но тот же Ленин решительно критиковал тектологию Богданова за приверженность субъективному идеализму. Возможно, что в ее лице мы потеряли общесоциологическую теорию управления, причем совершенно оригиналь­ную, самобытную.

Отсутствие однозначного отношения к зарубеж­ным теориям, дискуссии вокруг системы Тейлора, пе­рераставшие во внутрипартийную и групповую борь­бу по основным вопросам НОТ, — все это и .многое другое свидетельствует о переходности данного периода. В 1924 г. в «Правде» с тезисами «НОТ в СССР» выступила и подвергла острой критике «литературное течение НОТ» группа ученых (П.Керженцев, В.Радусь-Зенкович, И.Бурдянский, Г.Торбек, М.Рудаков и др.), а в 1930 г. в Коммунистической Академии состоялись публичные прения по докладу И.М.Бурдянского «Про­тив механицизма в рационализации (ошибочность и вредность «теории» рационализации О.А.Ерманского)». Центральным моментом здесь был вопрос о соотношении концепции организации труда О.А.Ерманского и марксистской теории. Ерманского обвинили в искажении методологических формулировок К.Мар­кса. Так, теорию трудовой стоимости Маркса он пере­водил в термины расхода физической энергии чело­века. Обнаружилось, что принципы «положительного подбора», «организационной суммы» и «оптимума» он позаимствовал у Богданова, но умалчивал об этом.

Перед II Всероссийской конференцией НОТ (1924 г.) четко выявились две теоретические группы — «группа 17-ти» (Керженцев, Бурдянский и др.) и «цитовцы» (Гольцман и др.). Основные различия заключались в том, что первые в центр внимания ставили вовлече­ние масс в работу НОТ, а вторые, по мнению их против­ников, замыкались в узких лабораторных рамках, сво­дя всю практику НОТ к деятельности сотрудников научных институтов труда. П.Керженцев был глубоко убежден, что развитие НОТ должно происходить не путем указаний и предписаний из центра, а «лишь при энергичном и массовом почине самого пролетариата». Различия между двумя ведущими научными школами были достаточно относительными. Керженцев разделял, видимо, общее заблуждение о том, что Гастев и «цитовцы» до конца проповедуют методологию «уз­кой базы», подменяя широкую практическую работу лабораторными экспериментами. Не только «группа 17-ти», но и представители так называемой «группы литераторов НОТ» критиковали «узкую базу» ЦИТа. На конференции раздавались голоса о том, что ЦИТ готовит «придатков к машине», другие обвиняли цитовцев в том, что они чрезмерно интенсифицируют труд рабочих.

Иногда полемика выходила за научные рамки, ста­новилась способом сведения политических счетов. Позже, в середине 30-х годов, многим нотовцам при­помнили полемический задор, с каким они выступали десять лет назад. Но как бы ни спорили между собой сторонники и противники Тейлора, всех или большин­ство постигла печальная участь: в их биографии зна­чится роковые годы смерти — 1937 - 1938.

20-е годы — это, пожалуй, самый интересный и плодотворный период, когда отечественная наука уп­равления создала теоретические концепции и практические методы, сопоставимые с лучшими зарубежными образцами. Ни до, ни после этого она уже не знала столь высокого подъема. Короткий период 10— 15 лет дал нам подлинные образцы социологии эффективного управления, которые в последующие 50 лет не только не были развиты, но фактически полностью утрачены.

В те годы существовало около 10-ти научно-исследо­вательских институтов НОТ и управления, секций и лабораторий НОТ — первичных ячеек массо­вого рационализаторского движения; по проблемам управления и НОТ выходило около 20-ти журналов.

В 20-е годы теоретические основы науки управле­ния, понимаемой широко — от управления всем народ­ным хозяйством до руководства отдельным предприя­тием, государственным учреждением и деревенским хозяйством — развивали такие крупные ученые, как А.Чаянов, Н.Кондратьев, С.Струмилин, А. Гастев, А.Бог­данов. Каждый из них представлял собой неповтори­мую индивидуальность, яркий исследовательский и публицистический талант, оставивший заметный след в истории. Гастев, Чаянов и Богданов, кроме того, обла­дали несомненным литературным талантом, писали фантастические романы, повести, рассказы, стихи. Не менее яркими фигурами представлен и второй эшелон управленцев — Ф.Дунаевский, Н.Витке, П.Керженцев, А.Журавский, О.Ерманский, если к ним вообще приме­нимо понятие «второго эшелона». Они проводили серь­езные научные исследования, публиковали книги и ста­тьи, возглавляли институты и комитеты, выступали пропагандистами нового стиля управления. Сюда мож­но причислить плеяду крупных психологов, занимаю­щихся психотехникой, профессиональным отбором, изу­чением человеческого фактора. Это В.Бехтерев, А.Кларк, А.Лурия.

Практическими проблемами управления вплот­ную занимались видные политические деятели — В.Куй­бышев, Н.Бухарин, Ф.Дзержинский.

Таким образом, можно говорить о том, что зарожде­ние науки управления приобрело в 20-е годы широкий общественно-политический резонанс.

3. Развитие теории и практики управления в СССР

Осознание управления как профессии, опирающейся на разнообразные достижения междисциплинной, пока еще очень молодой, быстро и неравномерно развивающейся области научного и практического знаний, занимает прочное место в современной цивилизации. Получив в начале века наиболее четкое выражение в концепциях "научного управления" Ф. Тейлора, "идеальной бюрократии" М. Вебера, "науки администрирования" А. Файоля, эта область знаний первоначально пошла по пути жесткого рационализма в управлении. Однако порожденные ею технократические иллюзии в управлении начали развеиваться уже в 30-е годы. Рационализм в менеджменте, при всех его достоинствах, как оказалось, далеко не единственный, а во многих случаях и не лучший путь повышения эффективности работы реальных предприятий и организаций. В качестве реакции на ограниченность управленческого рационализма в системе управленческих знаний прочно утвердилось другое направление - поведенческое, основанное на привлечении достижений психологии, социологии, культурной антропологии для углубления понимания реальной сути управления в организациях, в более крупных социальных системах'. На его основе осуществлялась выработка рекомендаций по совершенствованию "человеческих отношений", мобилизации "человеческого фактора", развитию участия трудящихся в управлении, повышению эффективности лидерства.

Эти два направления - рационалистическое и поведенческое развивались, хотя и параллельно, но часто конфликтуя между собой. В послевоенные годы развитие теории систем, кибернетики, экономико-математических методов для анализа и обоснования управленческих решений, компьютеризация управления, сделавшая с изобретением персональных компьютеров особенно мощный качественный скачок, способствовали активному использованию в управлении системного подхода. Это привело к известному усложнению науки управления и управленческих знаний. В подобном ключе развивалось и поведенческое направление. Углублялось осмысление и изучение организаций как социальных систем. Весьма сильно влияние на мышление управляющих оказали в 50-60-е годы сначала идеи "постбюрократических организаций", "организационного гуманизма", а затем представления о предприятии как об открытой системе, активно взаимодействующей со своей средой и, в конечном счете, приспосабливающей свое внутреннее строение к ее "организационному контексту", то есть состоянию внешней среды предприятия, его размерам, целям и технологии деятельности, качествам людей, формирующих его "человеческий капитал".

В одних ситуациях обоснованными, эффективно работающими оказывались жестко организованные, даже бюрократизированные, системы управления, в других - организации, построенные на принципах дебюрократизации, внутренней свободы, саморегулирования.

На рубеже 70-х годов широкую популярность завоевали идеи "ситуационного подхода", в рамках которого доказывалась правомочность различных типов систем управления - как жестко регламентированных, так и основанных на внутренней свободе - в зависимости от конкретных характеристик "организационного контекста". Это, в известной мере, примирило тех, кто делал ставку на рациональные системы, и тех, кто видел главный источник эффективности в мобилизации потенциала, заложенного в людях.

Вот что сказал один директор центрального отделения большой европейской компании, когда его уволили, в связи с тем, что отделение понесло убытки, и обвинили в этом его: "Три года назад положение на рынке было более благоприятным, и тогда я сохранил бы свою работу. Сейчас же столько проблем, что надо быть вдвое умнее, чтобы остаться на плаву. Мне это не удалось". Его слова очень точно отражают ситуацию в экономике всего мира.