РГГУ, всеобщая история: история древнего мира (рабочая тетрадь, задание 11)
Узнать стоимость этой работы
17.01.2018, 15:30

Задание № 11. Прочитайте нижеприведённые фрагменты учебно-научных текстов и ответьте на следующий за ними вопрос.

Фрагмент 20. Панова И.А., Столяров А.А. Цивилизации. Исторические судьбы: Учебное пособие. М., 2001.

К началу II в. Рим достигает своего наивысшего могущества, хотя по масштабам завоевания были все-таки больше в последние века республики. Владения императоров простирались от Британии и Испании на западе до Армении и Северной Месопотамии на востоке; от Рейна и Дуная на севере до Сахары и Красного моря на юге. При императоре Траяне (98-117 гг.), покорившем Дакию (территория современной Румынии), империя достигла максимальных границ. Его преемники занимались лишь обороной своих владений. Вдоль границ были возведены укрепления (ров, высокий вал со сторожевыми башнями).

Столица империи - Рим - блистала роскошью. Центральная площадь (Римский форум), окруженная зданиями из разноцветного мрамора, с возведенными памятниками в честь побед римских легионов, была своеобразным музеем. Но этот блеск был обманчив. Население Рима превысило 1 млн. чел. за счет стекавшихся со всех концов Италии люмпенов, не работавших, считавших труд уделом рабов, живших на подачки императоров, требовавших «хлеба и зрелищ!» Любопытно, что когда император Адриан посетил город Александрию в Египте (центр ремесленников и мореплавателей), он изумленно воскликнул: «Удивительный город! В нем все работают!».

Сокращение захватнических войн вело к сокращению общего числа рабов. Рабы работали плохо, портили орудия. Не случайно агроном Колумелла во II в. до н.э. писал о том, что рабы приносят полям величайший вред. Уже во II в. исследователи отмечают запустение, гибель в Римской империи плодородных, обрабатываемых издавна земель; многие хозяева, не справляясь с их обработкой, превращали поля в пастбища. Со времен Августа получили распространение сдача земель в аренду колонам, дробление имений. Распространение системы колоната было одним из симптомов надвигающегося кризиса рабовладельческого способа производства в Италии. <…>

II-III вв. стали периодом серьезных испытаний для империи. Падает политическая активность: в Риме перестали собираться народные собрания, утратил свою прежнюю роль Сенат. Политика сделалась достоянием императоров, бюрократов и военных. Государственная казна не выдерживала расходов на содержание армии, императорского двора, чиновников, подачки и зрелища. Империю потрясали восстания в провинциях, междоусобные и гражданские войны, эпидемии чумы, хозяйственный кризис. Последний проявился, в частности, в натурализации хозяйства средиземноморского мира. Снабжение городов, армии, плата за службу становились натуральными, обменная торговля сужалась, а иногда и прекращалась. Кроме того, на границах империи усиливались «варварские» (дословно - «бородатые», а также - дикие, некультурные) племенные образования.

Феодосий (379-395 гг.) был последним императором, объединявшим под своей властью распадавшуюся империю. Умирая, он разделил ее между своими сыновьями на Западную с Римом и Восточную с Константинополем. Восточная Римская империя под названием Византия просуществовала около 1000 лет. Западная же оказалась не в состоянии выдержать напор «варварских» племен (гуннов, германцев, готов и др.). В 408 г. вождь остготов Аларих осадил Рим. В городе начался голод, император Гонорий скрылся в Равенне. Знать Рима откупилась, выдав Алариху 5 тыс. фунтов золота, 30 тыс. фунтов серебра, 4 тыс. шелковых одежд, 3 тыс. фунтов перца, 40 тыс. рабов. Но уже через два года Аларих захватил и разграбил столицу империи. В 455 г. полчища вандалов разграбили Рим еще более жестоко, чем готы. Вождь вандалов Гензерих приказал своим воинам уничтожить все, что не могут унести (до настоящего времени термин «вандализм» означает бессмысленное уничтожение культурных ценностей).

В 476 г. вождь одного из германских отрядов наемников Одоакр отнял у последнего римского императора - 15-летнего Ромула Августа - знаки императорского отличия и отправил их в Константинополь, заявив, что на земле должен быть один император, как одно Солнце на небе. Земли, принадлежавшие богатым римлянам, Одоакр разделил между своими воинами, освобожденными рабами и римской беднотой. «Вечный город» (как называли Рим) превратился в скопище руин. Таким был конец могучей некогда Римской империи.

Фрагмент 21. Коптев А.В. Античная цивилизация [Электр. ресурс] //  URL: http://ancientrome.ru/publik/article.htm?a=1261579546 [дата обращения: 15.12.16]

Римскую державу можно представить как популяцию античных городских гражданских общин римско-эллинского типа с разной плотностью социальных и культурных признаков. Принявшая форму империи цивилизация отличалась от первоначальной эллинской тем. что включала в себя множество народов с иными социокультурными традициями. Для организации этих культурно чуждых народов была выработана форма провинций. Выравнивание социального поля выражалось в романизации провинций, представлявшей собой распространение там античных городских гражданских общин в форме муниципиев и колоний римских и латинских граждан. Вместе с ними из римского центра распространялась античная социальная культура и римские формы организации общественной жизни. К III веку процесс романизации достиг такого качественного рубежа, когда стало возможно уравнять в качестве римских граждан всех жителей Империи.

Таким образом, основным содержанием римской истории как истории цивилизации, выступает распространение римских гражданских общественных норм на все более широкие круги римских подданных. В отличие от полисного гражданства греков, тесно связанного с этнической однородностью организованной в полисы среды, римское гражданство выступало в роли социально-правовой формы, которая с равным успехом могла распространяться как в италийской, так и во внеиталийской среде. Именно римское понятие гражданства (civilis — гражданский) породило представление о цивилизации как о культурном городском обществе, противостоявшем варварству, связанному с племенной, сельской жизнью. Столь общее значение гражданства, основанного на таком противопоставлении, было невозможно в греческом обществе, которому в качестве варваров противостояли прежде всего жители ближневосточных городов. Римское гражданство, расставшееся с этнической определенностью своей сущности, приобрело статус устойчивого таксономического показателя (детерминатива) принадлежности к цивилизации вообще. Даже когда Византия обособилась в самостоятельную цивилизацию, сохранилось прежнее обозначение ее жителей — ромеи (римляне).

С течением времени римляне все шире раздавали права своего гражданства представителям других этносов. С помощью гражданства социальное поле империи все более приобретало антично-римский характер, и Рим выдвигался на роль не только военно-политического, но и социокультурного лидера, отбирая это значение у Греции. При этом его влияние особенно прочно распространялось на Западе, как бы естественно приживаясь в среде, где Рим выступал исходным носителем принципов античной цивилизации. Тогда как на Востоке, который уже усвоил античную соционорматику в полисно-эллинистической форме, римское влияние вызывало достаточно выраженное неприятие, граничащее с отторжением. Имея ту же исходную структуру, но более глубокие культурные корни (в том числе и этнические), греческий античный строй обладал в определенном смысле иммунитетом к правам римского гражданства.

<…> Вторая переломная эпоха в развитии римской цивилизации приходится на III век. начало которого было ознаменовано новым расширением круга римских граждан. С превращением провинциалов в римских граждан почти исчез буферный слой, отделявший гражданский коллектив от варварской периферии. Общественная жизнь граждан вступила в непосредственное соприкосновение с варварской. Социальное поле, порождавшееся античным гражданством. прежде растрачивавшее свой потенциал на провинциалах, теперь стало более мощно воздействовать на варваров. Поэтому племенной строй варваров стал особенно заметен в римской политике и в источниках со второй половины II — начала III вв. Его давление ощущалось и на саму империю, стимулируя в ней процессы консолидации подданных с гражданами. Это смещение акцентов в отношениях с варварской периферией, обычно выражающееся формулой «перехода империи к обороне», проявлялось уже в правление Марка Аврелия.

В течение III в. происходило нивелирование социального поля в империи, выражающееся в распространении римских форм общественной жизни и римского права на получивших гражданство провинциалов. Этот процесс активно разворачивался на территориях, где носителем цивилизации выступал Рим. то есть преимущественно в западных провинциях. Отработанные предшествующими столетиями общественные формы эллинистического Востока не позволяли римскому влиянию проникать глубоко в толщу общественной жизни этой части империи. Поэтому оппозиция обоих центров империи продолжала сохраняться. В III в. их поля социо-культурного влияния пришли в непосредственное соприкосновение, и таким образом сложилась предпосылка для решающей схватки за лидерство в популяции (империи). В течение III в. активно развивалось противостояние двух идеологических систем: официального императорского культа и все более гонимого христианства. Обе главные силы империи постепенно сумели перенести свою борьбу на единое, подходящее для схватки, поле. Таким полем стала идеология. Императорский культ, постепенно из римского гражданского культа гения императора принимавший форму эллинистического культа монарха, был призван сплотить воедино граждан и подданных империи на основе официальной идеологии. Его восприятие народными массами наполняло его чертами, близкими архаическим представлениям о сакральной царской власти, в соответствии с которыми цари рассматривались как посредники между мирами богов и людей и подателями космических благ для последних. В III в. императорский культ стал активно срастаться с культом Солнца, аккумулировавшим в себе почитание небесного светила в различных местных формах от Испании и Италии до Египта и Сирии. Солнце в имперской идеологии символизировало власть над космосом, а император рассматривался как его представитель (посланец) в мире людей. Сходные установки, но в других формах, выработало и христианство с его Единым богом и рожденным им богочеловеком Христом.

Исход борьбы двух центров античной цивилизации за лидерство был предопределен изначально большей прочностью эллинских античных социокультурных форм. Органичность античного общества Восточного Средиземноморья определялась слитностью обоих таксономических уровней его культуры (этнического и цивилизационного). Длительное доминирование Италии определялось военно-политическим господством Рима, которое позволяло рассматривать в качестве социально значимых только римские гражданские нормы. После уравнения в гражданских правах всего населения империи в 212 г. и восстановления на этой основе античных общественных форм Диоклетианом, социальное поле империи приобрело формальную однородность. Как только это произошло, оба центра цивилизации оказались в равных условиях, и восточный центр стал быстро наращивать свое преимущество. облекая его в политическую и идеологическую форму. Исторически, как известно, этот процесс выразился в политике императора Константина и его преемников. Столица империи. то есть формальный центр популяции, была перенесена на восток в Константинополь, который к концу IV в. развился в реальную альтернативу Риму со всем его гражданством и государственным аппаратом. Одновременно и христианство, перестав быть гонимой идеологией оппозиции официальному обществу, при Феодосии I превратилось в господствующую религию империи.

Таким образом, в течение IV в. происходила концентрация основных орудий манипулирования популяционным полем — политического аппарата и идеологической системы — в руках восточного центра цивилизации. Одновременно началась утрата Италией качеств центра цивилизации (популяции). Плотность популяционного поля в западных, оказавшихся теперь удаленными от реального центра цивилизации провинциях стала снижаться. Конкурентом городской общине (муниципию) на западе стало крупное сельское поместье, квази-муниципальный характер организации которого способствовал превращению его в центр притяжения окрестного населения. В поле социальной норматики западного мира начинают появляться лакуны, заполнявшиеся неантичным варварским содержанием. Это способствовало проникновению на эту часть территории популяции находящихся в зоне ее притяжения племенных групп. Различие между этими варварами и римлянами кельто-иберийского или иного происхождения в IV—V вв. было не столь существенным, как различие между германцами и римлянами в эпоху Цезаря и Тацита. Самосознание провинциалов пыталось утвердить эту ускользавшую грань повышенным вниманием к своему статусу «римлян», но эта попытка не подпитывалась реальной основой. В то же время плотность популяционного поля в Восточном Средиземноморье повысилась, а различие между готами и персами и ромеями имело реальную основу. Парадоксально, но к концу позднеантичной эпохи оба центра античной цивилизации поменялись своими орудиями: политические институты оказались на Востоке, а Запад «довольствовался» христианством.

Позднеантичное общество

Наиболее характерной чертой традиционного взгляда на римскую историю является настойчивое стремление рассматривать ее последние века как эпоху кризиса и упадка. Одни исследователи видят в ней упадок «римского духа», другие — кризис античной культуры, третьи — экономический упадок и обнищание населения, четвертые — политическое и военное ослабление под натиском варваров, пятые — кризис рабовладельческого строя, шестые — закат античного городского строя и основанной на нем цивилизации, седьмые — упадок рыночной экономики и натурализацию хозяйства, восьмые — ориентализацию государства. поработившего и доведшего до упадка общество. Различные сочетания этих и других компонентов кризиса создают впечатление историографического разнообразия подходов к позднеримской истории, объединенных, однако, общим исходным постулатом (своего рода аксиомой): в IV—V вв. римское общество находилось в состоянии неотвратимого упадка, помешать которому не могли никакие усилия государства или отдельных императоров. Неясна лишь причина столь неумолимого разрастания кризисных явлений, за проявления которых принимаются практически все стороны экономической, общественной, политической. культурной жизни, изменения в идеологии и военной практике.

В последние десятилетия среди исследователей приобретает популярность подход, в соответствии с которым позднеантичное общество было не упадком, а закономерным этапом развития античной цивилизации. Реформы Диоклетиана попытались приспособить прежние формы административной системы и внутренней политики к многократно возросшему в течение III века гражданскому коллективу. Но оказалось, что двадцатимиллионному коллективу граждан уже не могут быть в полной мере адекватны принципы общественной жизни Принципата, даже скорректированные Северами. Реформы Константина освободили внутреннюю политику от некоторых, слишком тесно связанных с культурным наследием городской полисной жизни и потому устаревших, форм. С этого времени началась борьба античных общественных традиций с новыми, имперскими формами политики и общежития. Поскольку сходные формы взаимоотношений государства и общества, монарха и городских общин, уже были выработаны в условиях монархий эллинистического мира, этот процесс зачастую производит впечатление эллинизации (или ориентализации) Римской империи. Христианство, особенно на Востоке, активно помогало этому процессу на стороне государства. стремясь занять нишу господствующей идеологии империи. Естественно, что его оппонентом оказалась античная культура в римской оболочке, связанная с городским обществом. Переходный период подвижного равновесия между общинным городским началом и формирующейся имперской государственной структурой занял около двух столетий (с начала IV до второй половины VI века). Это условное равновесие и определяло своеобразие лица позднеантичного общества.

Развитие всякого общества выражается в трансформации одних его форм в другие. Позднеантичное общество естественным образом выросло из Ранней империи. Кризис III века выглядит способом выработки политического орудия для решения новых социальных задач, а административная политика Диоклетиана — способом применения этого орудия. Император. из вождя-принцепса гражданского коллектива ставший доминусом-господином. подобно отцу фамилии, в частном праве представлявшему все семейство, персонифицировал теперь все гражданское население Империи. Эта отождествление общества с императором было осмыслено Евсевием Кесарийским в форме посредничества императора между гражданами и христианским богом. Император был призван контролировать распределение прав и обязанностей между гражданами. Но возросшие размеры гражданского коллектива теперь не позволяли соблюдать единство прав и обязанностей. Поэтому продолжавшее мыслить себя в качестве гражданского коллектива общество начало разделяться на сословия. Фиксация прав и обязанностей каждого их сословий — сенаторы, куриалы, сельские плебеи, члены ремесленных коллегий, колоны и т. п. — происходила постепенно до середины V века, а окончательные формы приняла только в законодательстве Юстиниана. Поэтому позднеантичное общество IV — начала V веков существенно отличалось от позднеантичного общества второй половины V — первой половины VI веков. Но пока основной ячейкой популяционного поля продолжала оставаться городская гражданская община, общество сохраняло свою генетическую связь с Античной цивилизацией.

Идеологическая борьба внутри этого общества, оформлявшаяся в оболочку то верности античным римским культам, то преданности новому христианству, то особой его разновидности. вращалась вокруг вопросов прав и взаимных обязанностей гражданина, общества и государства, персонифицированного императором. «Новое» христианство освободило религиозную сферу от национальной римской специфики, сохранив все античные теоретические представления о власти. Общество по-прежнему мыслило себя гражданской (затем это стало называться — христианской) общиной, только теперь ей противостояли не жившие внутри границ империи перегрины. а варвары за пределами империи. Христианизация империи привела к тому, что принимавшие христианство приграничные варвары становились частью своего, христианского мира. Развивавшееся отчуждение гражданина и государства толкало его к сближению с варварами, в мире которых еще отсутствовала жесткая система угнетения. Варварский мир. вскормленный на границах империи, естественным образом перетек в его пределы, довершив разрушение связи государственных структур и общества там. где они были ослаблены. Местное население западных римских провинций более чем в десять раз превышало число переселившихся на их территорию германцев. Сломав римскую государственную машину, они не могли нарушить уклад жизни рядового населения. Большинство завоеванных «римлян» явно хотело быть завоеванными. Через два-три столетия бывшие римляне ассимилировали завоевателей и на территории бывшей империи начал развиваться феодальный строй, переход которого в зрелую стадию, однако, привел к античному Ренессансу.

Система связей гражданин-город-государство в Восточном Средиземноморье имела более прочные корни, чем на Западе. Поэтому Восточная империя оказалась более устойчивой по отношению к давлению варварской периферии. Для Византии большую опасность представляло соседство с Ближневосточной цивилизацией, часть территории которой римляне завоевали в свое время. Сформировавшаяся задолго до Античной здешняя цивилизация со своими социо-нормативными принципами не принимала чуждых античных форм общественной организации. Орудием борьбы с ними стал ислам, превратившийся в действенный цивилизационный инструмент только с распространением в Египте и на Ближнем Востоке. Ренессанс Ближневосточной цивилизации, оформленной некогда Ахеменидами. в мусульманской оболочке существенно потеснил христианский, или. иными словами, бывший римский. мир. Борьба исламского и христианского миров в эпоху средневековья была логическим продолжением борьбы римлян с парфянами и персами, но уже на иных рубежах и под иными лозунгами. Как и в случае с германскими варварами, политическое и идеологическое развитие исламского мира было спровоцировано соседством с Римской цивилизацией. Но если на Западе имел место симбиоз империи и варварского мира, то на Востоке развивалось их постоянное противостояние и соперничество.

Восточная Римская империя в течение V и VI веков еще боролась за сохранение социо-нормативных принципов Античной цивилизации, но к VII веку оказалась в соседстве с теснившими ее новыми социально-политическими формами Западной Европы и Ближнего Востока. Напряжение сил существенно изменило соотношение общества и государства в пользу последнего. Византия была вынуждена приспосабливаться к новым условиям своего существования. Античное наследие в общественной жизни стало непозволительной роскошью и превратилось в пережившую свое время традицию.

Фрагмент 22. Ващева И.Ю. Концепция поздней античности в современной исторической науке  // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2009, № 6 (1). С. 220–231.

Со времен Э. Гиббона эпоха, начинающаяся с правления императора Диоклетиана [284­-305], рисуется исключительно как период непрекращающегося разложения и упадка, разрушения и отмирания античных традиций, деградации римского права, культурных традиций, общества в целом.

Сочинение Гиббона [«История упадка и разрушения Римской империи», 1776-1789], появившееся накануне Французской революции, имело ошеломляющий успех. Это был, по сути, первый исторический труд, не просто собирающий факты, но дающий определенную интерпретацию и объяснение исторического процесса. При этом сам процесс был прослежен на огромном временном отрезке и в рамках почти всей Европы (или даже более того). С момента появления данного труда на Гиббона как на авторитет ссылаются ученые Англии, Франции, Германии и других европейских стран, даже те, которые находят в его сочинении определенные неточности.

Данная работа ценна не только колоссальным фактическим материалом, собранным и поданным блестящим литературным стилем, но и наличием общих идей, определивших дальнейшее направление исследований античной и всемирной истории. К числу таких идей относится взгляд Гиббона на причины упадка и гибели Римской империи, на закат античной цивилизации.

По его мнению, здесь действовал целый комплекс причин: деспотизм императорской власти, усилившийся со времен Септимия Севера (193–211); вырождение и своеволие римской армии, которая сначала посягнула на свободу Римской республики, а затем на величие императорского пурпура; это порожденный богатством и роскошью нравственный упадок римского общества; особая вина возлагается автором на христианство, обесценившее активные социальные добродетели и последние остатки воинского духа; наконец, победоносное нашествие варваров. Таким образом, падение Западной Римской империи объясняется не одной причиной, а целым комплексом факторов, однако превалирующим у него остается тезис о разлагающем и парализующем воздействии на римских граждан новой религии смирения и утешения – христианства.

Эти положения, сформулированные Э. Гиббоном, во многом определили направления и рамки исследования античной и средневековой истории в последующее время. По сути дела вся дальнейшая наука об античности не вышла за рамки этого представления, ставшего во многом стереотипным, незыблемым. Причем если идея о продолжении упадка и деградации античных традиций и институтов вплоть до XV века вызвала естественную критику в кругах профессиональных историков, то остальные положения Гиббона – о деспотизме императорской власти, милитаризации политической системы, о роли варварских нашествий и даже о губительной роли христианства – во многом были приняты традиционной исторической наукой. <…>

Историки, занимающиеся сегодня изучением античного мира, и в особенности поздней античности, не столь категорично настроены в отношении христианства и его роковой роли в истории позднего Рима, и даже довольно позитивно оценивают достижения христианской литературы, богословия, монашества и т.д. Историю византийской истории современные историки также рассматривают иначе, противопоставляя утверждению Гиббона идею о возникновении на византийской почве особой своеобразной исторической цивилизации, отличной от античной, и также неадекватной западноевропейскому Средневековью. На место концепции «упадка и гибели» античного общества приходит альтернативное представление о трансформации античной культуры и зарождении и формировании особой цивилизации.

Однако проблема оценки и определения того мира, который сформировался на огромном пространстве Средиземноморского мира после падения Римской империи, до сих пор остается открытым. Таким образом, концепция поздней античности во многом отвечает на те вопросы, которые не находили ответа в консервативной британской историографии и прежней парадигме исторического знания. <…>

Вплоть до недавнего времени история Средиземноморского мира в эпоху поздней античности находилась на периферии исторической науки. Данный период, как правило, выпадал из университетских курсов. Историки античности не рассматривали его, поскольку позднеримское общество обнаруживает слишком много «средневековых» элементов, и это уже не совсем античность. Медиевисты пропускают его, поскольку вплоть до VII - IX и даже XI века продолжает существовать слишком .много «пережитков» античного мира, и это еще не совсем средневековье. Византинисты ставят вопрос о том, с какого момента можно говорить собственно о Византии как об особой византийской цивилизации, и данный период снова оказывается вне их исследовательского поля. Действительно серьезное научное осмысление данного периода в истории Средиземноморского мира как отдельной, самостоятельной эпохи ведется сравнительно недавно.

Предметное изучение данного периода началось, можно сказать, в 1964 году, с появлением фундаментальной двухтомной работы А.Х.М. Джонса «Поздняя Римская империя: очерк социальной, экономической и административной (жизни)». В данной работе последовательно рассматриваются система управления, администрация, финансы, право, армия, города и сельское хозяйство, торговля и транспорт, церковь и религия, образование и культура, Рим и Константинополь и, наконец, «падение империи». Несмотря на значительную описательность данной работы, это была первая фундаментальная монография в англоязычной литературе, специально посвященная поздней Римской империи. Значение данной работы состоит не столько в том, что она внесла нечто принципиально новое в понимание эпохи (она полностью лежала в рамках прежней историографии), но в том, что она стала неким толчком, отправной точкой, отталкиваясь от которой получило жизнь целое направление в исторической науке.

Всего через несколько лет после грандиозного груда Джонса, в 1971 году увидела свет небольшая монография Питера Брауна «Мир поздней античности», которая произвела настоящий переворот в изучении этой сложной эпохи и имела огромный резонанс в научном мире. Именно с этого времени сам термин «поздняя античность» уверенно входит в обращение, и сама модель поздней античности, представленная здесь Брауном, определяет новое направление дальнейших исследований для целого поколения исследователей. Данная работа произвела ошеломляющий эффект, поскольку представила читателю живую, захватывающую дух панораму совершенно иного мира со II по VII век и в географическом отношении охватывающую христианскую ойкумену от западных провинций до сасанидского Ирана. Это была не привычная картина упадка «классической античности», разложения прежних традиций и отношений, но, напротив, время новых возможностей и кардинальных изменений, разнообразия и творчества, что нашло отражение в чрезвычайно богатой и разнообразной литературной традиции, произведениях искусства, строительстве и т.д. Более того, перед читателем представала не исключительно христианская империя, но очень неоднородное и поликонфессиональнос образование, в котором наряду с христианством одинаково большую роль играли неоплатонизм, старые языческие античные культы и представления, а также различные религиозные практики, широко распространенные на восточных границах империи. <…>

Концепция поздней античности поменяла и привычный взгляд на эпоху III—VII веков. Со времен Э. Гиббона в исторической и популярной литературе традиционно содержание данного периода трактуется исключительно в негативных тонах - как распад римской государственной системы, упадок и разложение империи. Именно сочинение Гиббона служит тем авторитетом, с которым сверяют свою позицию даже современные историки.

С выходом в свет монографии П. Брауна ученые впервые, пожалуй, взглянули на данную эпоху с совершенно иных позиций и обнаружили, что это было время экспериментов, творческих поисков практически во всех сферах жизни. Если традиционная историография рисует образ Византии как теократического государства, а потому статичного, неизменного, консервативного, во многом косного, то новый взгляд на период поздней античности и ранней Византии дает совершенно иной образ.

Как показывают исследования последних десятилетий, именно в этот период было сделано или получило свое окончательное оформление то, что унаследовала Западная Европа от античности, и то, с чем в современном сознании ассоциируется античность. (Кодифицировано римское право; собраны, систематизированы и растиражированы исторические и литературные сочинения античных авторов; архитектура становится областью активных поисков новых форм и конструкций и т.д. <…>

Во многом именно П. Брауну принадлежит заслуга утверждения в англоязычной исторической науке новой концепции «долгой поздней античности» (long late antiquity), согласно которой античный мир не перестал существовать с падением Западной Римской империи в 476 году. Он показывает континуитет многих традиций, отношений, явлений, характерных для поздней античности и сохраняющих свое значение позднее. Ученики и последователи П. Брауна, принявшие его тезис, пошли дальше и доводят свое повествование до VIII—IX веков. При этом часто подразумевается, что даже исламский мир явился не антиподом и отрицанием античности, но неким продолжением Средиземноморского мира поздней античности. <…>

Действительно, достаточно трудно четко определить поворотный момент, отделяющий эпоху античности от периода поздней античности, гак же как и обозначить границу между Средневековьем и ранним Средневековьем. Как правило, в основу той или иной периодизации положены события политической жизни. Однако поскольку в данный период большинство изменений происходило постепенно и можно выделить скорее некоторые тенденции развития, нежели поворотные моменты, то, как правило, исследователи выстраивают свою периодизацию, отталкиваясь от годов правления императоров или каких-либо эпохальных событий.

Одни начинают эпоху поздней античности или раннего Средневековья с правления Диоклетиана (284-305), другие - с начала правления Константина или основания новой столицы, Константинополя (330), третьи - с формального разделения империи на две части в 395 году и т.д. Ни одна из этих дат не является абсолютной, они в значительной степени условны и приняты историками лишь для удобства исследования. Историки социально-экономического направления, к числу которых можно отнести не только историков-марксистов, но и других русских историков, например М. Ростовцева, связывают конец античного мира с кризисом античного рабства, пик которого пришелся на III век. Сторонники нового подхода, рассматривая в качестве определяющего религиозный фактор, началом новой эпохи считают Миланский эдикт (313 г.). В любом случае реалии экономической, политической, религиозной и культурной жизни неким узлом связываются в IV веке, и именно с этого времени можно уверенно говорить о формировании своеобразного мира поздней античности.

До недавнего времени все крупнейшие издания по истории античности заканчивались началом IV века. Так, например, первое, классическое, издание Кэмбриджской истории античности (1923-1939 гг.) заканчивалось 324 годом, датой начала самостоятельного правления императора Константина, и всячески избегало рассказа о том периоде Римской империи, когда она становится христианской империей. Нет здесь упоминаний ни об основании и строительстве Константинополя и о переносе столицы империи на Восток, ни о падении Западной Римской империи в 476 году. Однако новое издание той же Кэмбриджской истории античности воспринимает античность уже значительно шире и два дополнительных тома доводят свое повествование вплоть до 600 года. Монументальный проект «Просопография Поздней Римской империи», инициированный еще Джонсом и законченный в 1992 году, охватывает период 260-641 гг.. Интересно, что сам П. Браун первоначально выделил в качестве особого периода 150-750-е годы. В последующих же публикациях под редакцией П. Брауна по теме поздней античности даты сдвигаются по крайней мере на полстолетия - 250-800 гг.

Во многом подобная разница во взглядах объясняется тем, что исследователи занимаются разными проблемами, разными периодами и смотрят на проблемы периодизации со «своих» позиций. Византинисты, привыкшие к многочисленным проявлениям континуитета, склонны продлять позднюю античность вплоть до арабского завоевания. Историки же, занимающиеся проблемами западноевропейского Средневековья, по-прежнему настаивают на кардинальной ломке всех устоев, последовавшей за варварскими вторжениями V века.

С определением верхней границы поздней античности дело обстоит еще сложнее. В качестве конечной даты часто называют начало VII века (602 год - смерть императора Маврикия или нашествие арабов в 20-40-е гг. VII века). Однако эти события больше повлияли на судьбы Восточной Римской империи, нежели имели отношение к истории Запада. В качестве же событий, кардинально изменивших лицо Западной Европы, обычно указывают варварские нашествия и соответственно в качестве таких поворотных моментов часто называют 378 год (битва у Адрианополя) и 476 год (падение Западной Римской империи), однако современники не заметили этого грандиозного события, и 476 год скорее является некой условной датой, нежели реальным рубежом между двумя эпохами.

Таким образом, трудно найти единую дату для обозначения некоего качественного рубежа между эпохой античности и своеобразным миром поздней античности и между поздней античностью и Средневековьем. Многообразие реальной жизни, а также множественность подходов и точек зрения, с которых исследователи рассматривают данную эпоху, дают возможность различных интерпретаций событий и соответственно основу для построения разных периодизаций истории.

ВОПРОСЫ:

Какие можно выделить особенности истории древнеримской цивилизации во II-V вв. н.э.? Какие существуют подходы к определению границы между позднеантичной и раннесредневековой историей и какой из них вам представляется наиболее удачным? (10 баллов)



Узнать стоимость этой работы



АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ ПО ВУЗАМ
Найти свою работу на сайте
АНАЛИЗ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Курсовые и контрольные работы
БУХГАЛТЕРСКИЙ УЧЕТ, АНАЛИЗ И АУДИТ
Курсовые, контрольные, отчеты по практике
ВЫСШАЯ МАТЕМАТИКА
Контрольные работы
МЕНЕДЖМЕНТ И МАРКЕТИНГ
Курсовые, контрольные, рефераты
МЕТОДЫ ОПТИМАЛЬНЫХ РЕШЕНИЙ, ТЕОРИЯ ИГР
Курсовые, контрольные, рефераты
ПЛАНИРОВАНИЕ И ПРОГНОЗИРОВАНИЕ
Курсовые, контрольные, рефераты
СТАТИСТИКА
Курсовые, контрольные, рефераты, тесты
ТЕОРИЯ ВЕРОЯТНОСТЕЙ И МАТ. СТАТИСТИКА
Контрольные работы
ФИНАНСЫ, ДЕНЕЖНОЕ ОБРАЩЕНИЕ И КРЕДИТ
Курсовые, контрольные, рефераты
ЭКОНОМЕТРИКА
Контрольные и курсовые работы
ЭКОНОМИКА
Курсовые, контрольные, рефераты
ЭКОНОМИКА ПРЕДПРИЯТИЯ, ОТРАСЛИ
Курсовые, контрольные, рефераты
ГУМАНИТАРНЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ
Курсовые, контрольные, рефераты, тесты
ДРУГИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ДИСЦИПЛИНЫ
Курсовые, контрольные, рефераты, тесты
ЕСТЕСТВЕННЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ
Курсовые, контрольные, рефераты, тесты
ПРАВОВЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ
Курсовые, контрольные, рефераты, тесты
ТЕХНИЧЕСКИЕ ДИСЦИПЛИНЫ
Курсовые, контрольные, рефераты, тесты
РАБОТЫ, ВЫПОЛНЕННЫЕ НАШИМИ АВТОРАМИ
Контрольные, курсовые работы
ОНЛАЙН ТЕСТЫ
ВМ, ТВ и МС, статистика, мат. методы, эконометрика