Задание № 1. Прочитайте нижеприведённые фрагменты учебно-научных текстов и ответьте на следующий за ними вопрос.

Фрагмент 1. Глебкин В.В. Мир в зеркале культуры. Ч. I. История древнего мира. М., 2000.

История и культура Древней Месопотамии

Историки предлагают различные механизмы объединения древних племен в гораздо большие по численности и более сложные по своей структуре образования, которые получили название первых государств, но все их построения носят гипотетический характер. Наиболее популярной является, видимо, концепция “вызова и ответа”, предложенная английским историком и социологом Арнольдом Тойнби. Смысл ее состоит в следующем. Суровые природные условия, окружавшие человека, требовали от него создания социального порядка, являющегося ответом на “вызов среды”, порядка, необходимого для выживания. Так возникновение государств на берегах Тигра и Евфрата связывалось с необходимостью ирригации для ведения сельского хозяйства, что естественным образом формировало бюрократическую прослойку, организующую ирригационные работы. 

<…> Именно в Нижней Месопотамии в начале III тысячелетия до н.э. возникла группа городов-государств, объединенных общим названием – Шумер. <…> Сразу нужно сказать, что “город” в глубокой древности кардинально  отличался от современного города и даже от средневековых европейских городов. Город тогда был центром не ремесла а, в первую очередь, сельскохозяйственного производства и располагался на месте группы деревень, обрабатывающих пятачки осушенных и орошенных территорий, отвоеванных у болот в прошлом. Центром такого города становился храм и сближала жителей не общая производственная, а общая культовая практика. Структура города была предельно “размытой”: несколько крупных общин, разнесенных в пространстве, обрабатывающих один магистральный канал и отправляющих культ в одном культовом центре.

<…> Отметим, что и храм занимал в древности место, совершенно не сопоставимое с местом храма в современной культуре: он был центром организации оросительных работ, центром социально-экономической жизни общества. Верховный жрец в ранней истории Месопотамии обычно руководил и ирригационными работами, и администрацией номовой общины.

<…> Формирование развитых государств на территории Междуречья необходимо должно было привести к росту значения царя в социальной структуре и идеологическому обоснованию этого значения. Динамику процесса можно описать следующим образом. Прежде всего среди общинной знати выделяются военные вожди - лугали - не имевшие сначала жреческих функций (хотя и несущие на себе ответственность за благополучие общины). Затем лугали начинают все активнее вмешиваться в деятельность храмов, пытаясь совмещать свою должность с должностью верховного жреца или женясь на верховных жрицах, параллельно происходит их сакрализация. Цари, добившиеся объединения большей части Месопотамии в единое государство, вводят в свой титул слово “бог”; для них начинают строить если не специальные храмы, то часовни или притворы в больших храмах, где устанавливаются их статуи и где им и их умершим предкам приносятся жертвы. Считалось, что царь не в меньшей степени, чем общинные божества может просить за свой народ перед великими богами, правящими миром.

 Однако степень сакрализации царя не нужно преувеличивать: она менялась и в зависимости от эпохи, и в зависимости от государства. Религиозный статус правителя определялся распределением “сакральных ролей” между ним и высшим жречеством. Так в Вавилонии царь, продолжая оставаться священной фигурой, обеспечивающей плодородие, не выполнял высших жреческих функций, и фактически находился по отношению к главным богам пантеона в “юридически” закрепленном за всеми людьми положении “раба”. Это наглядно демонстрирует существовавший в Вавилонии ежегодный обряд “ритуального унижения” царя, совершавшийся во время многодневного ритуального празднования Нового года.. Вот как описывает его современный исследователь: “В течение нескольких дней царь не допускался в храм; наконец он приходил в него; перед входом в святая святых бога верховный жрец отбирал у него все признаки царского достоинства; босой, в одной тунике представал царь “пред лицом Мардука”, и здесь верховный жрец давал ему пощечину и таскал за уши; если на глазах у царя показывались слезы, это предвещало обильное плодородие в наступающем году. Затем царь падал ниц перед богом и жрецом и заверял бога в том, что не совершал ритуальных грехов в прошлом году, не пренебрегал священным городом Вавилоном и его храмом и не оскорблял пощечиной свободного гражданина”.

При этом во взаимоотношениях царя и жречества следует, конечно, различать закрепленные ритуалом статусы и фактическую власть. Храмы, как мы уже говорили, выполняли, наряду с религиозными, и многочисленные социально-экономические функции, а жречество было важнейшим элементом в политической структуре государства. Не удивительно поэтому, что претендующий на обладание всей полнотой власти царь стремился подчинить себе храмы в административном и хозяйственном отношении. Так, например, в эпоху правления Хаммурапи жрецы и должностные лица храмов перестают называть себя “рабами такого-то бога”, а именуются “рабами царя”. Царь в этот период фактически сам назначает в храмы жрецов и администраторов, и требует от храмовых надзирателей периодических отчетов о своей деятельности. Заметим, однако, что полного подчинения себе жречества мог добиться лишь сильный и властный правитель, обычно же отношения между двумя главными политическими силами носили гораздо более сложный и неопределенный характер.

Политическая история Месопотамии. Раннединастический период. Если взглянуть на политическую историю Месопотамии, то теперь, с высоты “птичьего полета” события трех-четырехтысячелетней давности, приводившие к уничтожению цветущих городов, воспринимавшиеся как страшная катастрофа их современниками, выглядят однообразным монотонным покачиванием маятника между двумя крайними положениями, одно из которых соответствует появлению  на всей или большей части территории Месопотамии централизованного государства, а вторая - распаду государства на отдельные номы, свидетельствующему о развале и запустении. Первым крупным государственным объединением, возникшим в Двуречье, является Шумер, который представлял из себя группу постоянно враждующих между собой номов, связанных этническим единством, единством языка и культуры. Основным языком государства был шумерский - язык, не принадлежащий ни к одной из известных доныне языковых семей и занимающий в этом плане особое положение.

<…> Сюжет политической интриги составляла борьба нескольких крупных городов (Киш, Ур, Урук, Умма, Лагаш) за гегемонию. Борьба шла с переменным успехом, до тех пор, пока правитель Уммы Лугальзагеси не покорил почти всю Нижнюю Месопотамию. При этом он не отстранил, правда, от власти местных лугалей и не стремился к созданию единого государства. Его деятельностью заканчивается так называемый Раннединастический период.

Период первых деспотий. Человек, победивший Лугальзагеси и фактически первым объединивший Месопотамию под одним началом, носит условное имя Саргон Древний (ок. 2316-2261 до н.э.). Все легенды подчеркивают его незнатное происхождение (говорят, что он был садовником и приемным сыном водоноса); за его спиной не стояло условностей общинных или номовых традиций; талант, свобода в действиях и, бесспорно, удача дали ему возможность заложить основы нового государственного устройства. Прежде всего, столицей своего государства Саргон сделал не какой-либо крупный город со сложившимися традициями и сильной местной знатью, а небольшой городок, называвшийся Аккаде. После падения династии Саргона Аккаде был разрушен до основания, но имя его навеки осталось в истории: впоследствии вся область северной части Нижней Месопотамии стала называться Аккадом, а восточносемитский язык, сменивший шумерский в качестве разговорного - аккадским языком.

<…> Империя преемников Саргона гибнет под нашествием с Иранского нагорья племен, называемых кутиями - маятник переходит в противоположное положение. Кутии разорили почти всю страну, а затем наложили дань на города Месопотамии, которую для них собирали местные правители.

III династия Ура. В конце XXII века до н.э. … власть над страной получил … Ур-Намму, обосновавшийся в городе Уре. С этим именем связано основание III династии Ура. Ур-Намму (2111-2094 гг. до н.э.) и особенно его сын Шульги (2093-2046 гг. до н.э.) довели централизацию и унификацию в государстве до максимально возможного в тех условия предела, создав, по утверждению некоторых историков, классическое древневосточное бюрократическое государство. Все храмовые и государственные хозяйства на территории всего “Царства Шумера и Аккада” (так Ур-Намму именовал свое государство) были объединены в один огромный унифицированный механизм. Все работники, число которых составляло, видимо, от одного до двух миллионов, были сведены в многочисленные отряды и работали с утра до вечера без выходных. Отряды могли по мере необходимости перебрасываться с места на место, с одной работы на другую без каких-либо оговорок. Смертность в таких отрядах была очень высокой. Используя подобные методы, власти надеялись восстановить разрушенную кутиями ирригационную систему.

Изложенные принципы руководства требовали подробнейшей системы учета и контроля. Любая, даже самая ничтожная операция (выдача двух голубей на кухню, например) фиксировалась письменно, разовые документы сводились в годовые отчеты по отрядам, по городам и т.д. Все это требовало целого штата писцов, учетчиков, так что развитие письменности и сохранение письменной традиции поддерживалось в первую очередь административно-хозяйственной деятельностью.

Интересно, что упорядочивание коснулось даже богов: впервые разнородные группы номовых божеств были сведены в единую систему с верховным царем-богом Энлилем ниппурским, божественным прообразом земного властителя. Представление о божественности царя также приобрело устойчивые, систематизированные формы: именно в этот период было создано … учение о сакральной сущности “царственности”, которая как бы спустилась с неба в давние времена начала мира, а потом переходила от династии к династии, от города к городу, дойдя до III династии Ура.

Но маятник опять качнулся в другую сторону. Пастушеские племена западных семитов, называемых амореями, несмотря на отчаянные попытки защиты, предпринимаемые городами, заполонили поля Нижней Месопотамии, и действуя медленно, но верно (как вода, просачивающаяся во все щели и трещины), разрушили столь прочный, казавшийся вечным порядок. Страна снова распалась на отдельные области.

Правление Хаммурапи. Долгая, почти двухсотлетняя “мышиная возня” городов “царства Шумера и Аккада”, возглавляемых аморейскими династиями, последовавшая вслед за этим, была прервана вавилонским царем Хаммурапи (1792-1750 гг. до н.э.), с которого начинается Старовавилонский период в истории Месопотамии. Целью Хаммурапи было восстановление сильной царской власти, успешно подчиняющей себе как сепаратистские устремления правителей отдельных номов, так и попытки храмов и общин добиться относительной независимости в действиях. Он вел успешную борьбу со своими противниками вне и внутри страны и объединил в итоге всю Нижнюю и часть Верхней Месопотамии в единое государство, не уступавшее по занимаемой территории и политическому влиянию государству III династии Ура.

От эпохи Хаммурапи до нас дошел самый подробный за всю историю государства свод законов, известный под его именем. Законы Хаммурапи являются уникальным документом, дающим представление как об особенностях мышления древнего вавилонянина, так и о социально-правовой структуре вавилонского общества. Прежде всего бросается в глаза, что в основе системы, объединяющей отдельные статьи в единое целое, лежит не абстрактный принцип, как это имеет место в современных правовых кодексах, а конкретная правовая практика. … Содержание статей составляют часто повторяющиеся случаи из бытовой практики, выписанные столь наглядно, что иногда кодекс производит впечатление сборника коротких рассказов.

<…> Государство, основанное Хаммурапи, просуществовало более двухсот лет, но его судьба была традиционной для Междуречья: пастушеские племена касситов, вторгшихся в Месопотамию с Востока (с горных хребтов Заргоса), после столетия отчаянного сопротивления захватили царскую власть в Вавилонии и правили там более 400 лет. Касситское правление закончилось к середине ХII века до н.э.: Вавилонию подчинил себе Элам, и место касситского царя занял эламский ставленник.

Нововавилонское царство. Однако чуть позже Эламу наносится сокрушительное поражение и вавилонское государство возрождается, хотя и не контролирует уже всю территорию Двуречья. С Навуходоносора I (1124-1108 гг. до н.э.) начинается Нововавилонской период. Триста лет относительно спокойного существования прерываются затем вторжением племен халдеев, ведущих полукочевой образ жизни, которые захватывают в IX в. до н.э. южную часть Вавилонии. Одновременно Вавилон испытывает сильнейшее давление Ассирии, пытающейся подчинить его своей власти. Борьба халдейских царей, усвоивших вавилонскую культуру и вавилонскую религию, составила главный сюжет следующего столетия вавилонской истории, завершением которого было  выдающееся правление Навуходоноссора II (607-562 гг. до н.э.). … Навуходоносор, проведя несколько удачных военных операций против египтян, подчинил себе затем Сирию и Палестину и в 587 г.  после долгой осады взял Иерусалим. Тысячи жителей города были уведены в Вавилон. Для Иудеи наступила страшная эпоха вавилонского пленения. Навуходонасор и Вавилон навеки остались в текстах Ветхого Завета как символ порока.

Однако расцвет вавилонского государства был недолгим, хотя и ярким. Образовавшееся на берегах Персидского залива на востоке от Элама персидское государство при царе Кире II стало представлять реальную угрозу для Вавилонии. В 539 г. до н.э. персы разгромили вавилонское войско, которым командовал сын вавилонского царя Набонида Валтасар (тоже известный по библейским текстам), а в 529 г. до н.э. Кир вступил в Вавилон. История Вавилонии как самостоятельного государства на этом была закончена. <…>

Культура Древней Месопотамии

Мы уже говорили о коварности и непредсказуемости природных условий в Месопотамии. Частые наводнения, изменения русла рек, засухи запечатлевались в исторической памяти поколений и порождали сомнения в незыблемости существующего порядка вещей. Появление новых, неведомых ранее проблем, нестандартных обстоятельств приводило к большей самостоятельности и большей свободе мышления: возникали ситуации, когда исторический опыт уже не мог помочь. С другой стороны, деспотизм стихий и “самодурство” природы, а также описанные в статье об историческом пространстве набеги кочевников приводили к ощущению неуверенности в настоящем и в будущем.

<...> Проявлением описанных представлений о судьбе является естественное желание человека узнать свой жребий, а значит и развитая в культуре практика гаданий. Достижения, в первую очередь, Вавилонии и Ассирии здесь весьма значительны: разработанные в этих государствах астрология и методика предсказания будущего оказали существенное влияние на другие цивилизации. Интересно, что в библиотеке последнего ассирийского царя Ашшурбанапала, не имеющей себе равных ни в Ассирии, ни в Вавилонии, большинство клинописных табличек представляло из себя не научные или экономические трактаты, не фольклорные или эпические произведения, не молитвы или гимны богам, а сборники предсказаний, охватывающие практически все бытовое пространство человека. Наиболее популярными  методами определения будущего считались наблюдение за маслом на воде (леканомантия), дымом из курильницы (либаномантия), гадание по печени жертвенного животного (гепатоскопия) и гадание по внутренностям жертвенного животного (экстиспиция). В качестве знамений рассматривались вещие сны, особенности тела человека (цвет волос, форма ногтей, характер и размещение родинок и пятен на коже и т.п.). Вера в знамения считалась в Месопотамии таким же признаком цивилизованного человека, как почитание богов и послушание царю.

Жизненные ценности. Этическая проблематика. Еще одним следствием ощущения катастрофичности бытия является осмысление культурой древней Месопотамии двух важнейших этических проблем: проблемы смерти и проблемы невинного страдания. Для традициональной культуры проблемы смерти как таковой не существовало. Смерть мыслилась как переход из среднего в нижний мир, где человек продолжал заниматься той же деятельностью, что и на земле, и вся задача состояла в технической процедуре препровождения его в мир мертвых. Аналогичная ситуация имела место в некоторых культурах древности, прежде всего, как мы увидим позднее, в египетской культуре.

В Месопотамии картина меняется. Ощущение непредсказуемости, непостижимости будущего, преследующее человека в жизни, приводит и к ощущению непостижимости его посмертного удела. Загробный мир уже не является для жителей древней Месопотамии точной копией земного, этот мир воспринимается  как “страна без возврата”, царство теней, не имеющее почти ничего общего с земным миром. Пожалуй, впервые в культуре человек Древней Месопотамии осознает себя смертным существом и одновременно ощущает всю трагичность и неизбежность такого исхода. Наиболее ярко это проявляется в знаменитом шумеро-вавилонском “Эпосе о Гильгамеше”.

<…> Бессмертие недостижимо для человека, ему сужден другой удел - вот один из главных мотивов произведения. Этот удел описан в тексте виночерпием богов Сидури, говорящей отчаянно добивающемуся бессмертия Гильгамешу:

Гильгамеш! Куда ты стремишься? Жизни, что ищешь, не найдешь ты!

Боги, когда создавали человека, смерть они определили человеку,

жизнь в своих руках удержали. Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок,

днем и ночью да будешь ты весел, праздник справляй ежедневно,

днем и ночью играй и пляши ты! Светлы да будут твои одежды,

волосы чисты, водой омывайся, гляди, как дитя твою руку держит,

своими объятьями радуй подругу - только в этом дело человека!

Мы видим, что ценности человека здесь - это не ценности загробного существования, подготовительным этапом к которым является жизнь на земле, а ценности сегодняшнего дня, повседневные, будничные человеческие радости.

Фрагмент 2. Крамер С. История начинается в Шумере. М., 1965.

Популярность этих сказаний в древности, да и сегодня, вполне объяснима, ибо сточки зрения раскрытия человеческой психологии и по своей драматичности «Эпос о Гильгамеше» не имеет себе равных в вавилонской литературе. В большинстве произведений вавилонских авторов главную роль играют боги, причем эти боги являются скорее абстракцией, нежели действующими лицами, скорее искусственными символами, нежели олицетворением глубоких духовных сил. И даже в тех вавилонских сказаниях, где героями выступают смертные люди, они обычно играют чисто механическую роль, не имеют своего лица и оставляют читателя равнодушным. Их образы бескровны и бесцветны, это всего лишь марионетки, необходимые для иллюстрации какого-нибудь до предела стилизованного мифа.

«Эпос о Гильгамеше» — совсем другое дело. Здесь в центре событий — человек, который любит и ненавидит, горюет и радуется, дерзает и изнемогает, надеется и отчаивается.

Правда, и тут не обходится без богов: сам Гильгамеш, в соответствии с традициями мифотворчества своего времени, на две трети бог и только на одну треть — человек. Но именно Гильгамеш-человек определяет все развитие эпоса. Боги и их дела составляют лишь фон сказаний, так сказать обрамление, в рамках которого развивается драма героя. И как раз человеческое начало придает этой драме всеобъемлющее, непреходящее значение.

Проблемы и устремления, о которых идет речь в эпосе, близки всем народам всех времен. Это потребность в дружбе, восхваление верности, жажда личной славы, страсть к подвигам и приключениям, неистребимый страх перед неизбежной смертью и всепоглощающее стремление к бессмертию. Все эти противоречивые чувства, вечно тревожащие человеческие сердца, составляют основу сказаний о Гильгамеше, и они придают этой поэме качества, позволившие ей преодолеть границы пространства и времени. Нет ничего удивительного в том, что «Эпос о Гильгамеше» оказал сильное влияние на эпические произведения близких к нему эпох. Даже сегодня нас волнует общечеловеческая тема поэмы, первозданная мощь трагедии древнего героя.

Начинается поэма кратким вступлением, в котором восхваляется сам Гильгамеш и его город Урук. Мы узнаем далее, что Гильгамеш, царь Урука, неугомонный воин, не знающий соперников и не умеющий обуздывать свои желания, угнетает горожан. Особенно им досаждает его поистине раблезианская ненасытность по отношению к прекрасному полу. В отчаянии жители Урука начинают взывать к богам. Боги решают, что Гильгамеш тиранит и угнетает своих сограждан потому, что еще не нашел среди людей себе равного. Они посылают на землю великую богиню-мать Аруру.

Аруру создает из глины могучего Энкиду. Обнаженный, обросший волосами, ничего не ведая о людских делах, Энкиду живет среди диких обитателей равнины. Но именно Энкиду, скорее животному, нежели человеку, предстоит сломить неукротимую гордость Гильгамеша и смирить его разум. Однако сначала необходимо «очеловечить» Энкиду, и эта миссия в основном выпадает на долю женщины. Из Урука приходит блудница и соблазняет Энкиду. В результате, утратив часть своей грубой силы, Энкиду значительно выигрывает в умственном и духовном отношении. Познав любовь женщины, он становится разумным существом, и дикие звери бегут от него. Женщина терпеливо обучает его искусству есть, пить и одеваться так, как это делают люди.

И вот очеловеченный Энкиду готов встретиться с Гильгамешем, чтобы укротить его дерзкий и своевольный нрав. Сны предвещают Гильгамешу появление Энкиду. Похваляясь своей неограниченной властью в Уруке, Гильгамеш устраивает ночную оргию и приглашает на нее Энкиду. Однако тот, проникшись отвращением к Гильгамешу из-за его излишеств, загораживает вход в дом, где должна состояться оргия, чтобы Гильгамеш не смог туда войти. И вот два титана вступают в единоборство: горожанин Гильгамеш и простой житель равнины Энкиду. Вначале, насколько можно понять, Энкиду берет верх, но тут гнев Гильгамеша почему-то испаряется, и герои заключают друг друга в объятия. Из яростного сражения рождается их долгая и нерушимая дружба, которой суждено стать легендарной. Отныне два неразлучных друга будут вместе совершать самые удивительные подвиги.

Вскоре оказалось, что жизнь в Уруке не радует Энкиду. Излишества и развлечения превращают его в слабое, безвольное существо. Тогда Гильгамеш делится с ним своим смелым планом: он хочет добраться до далекой страны кедрового леса, убить ее стража, могучего Хуваву, срубить кедр и «стереть все зло с лица земли». Энкиду, который прежде свободно бродил по кедровому лесу, предупреждает Гильгамеша о подстерегающей его смертельной опасности. Однако Гильгамеш смеется над его страхами. Он стремится возвысить свое имя и добыть бессмертную славу, вместо того чтобы влачить долгое, но серое существование. Гильгамеш совещается со старейшинами Урука, получает поддержку от бога солнца Шамаша, покровителя всех странников, и заказывает мастерам Урука гигантское оружие для себя и для Энкиду. Закончив приготовления, они отправляются в путь. После долгого утомительного путешествия герои входят в сказочно-прекрасный кедровый лес, убивают Хуваву и срубают кедр.

Одно приключение влечет за собой другое. Едва успевают героя вернуться в Урук, как богиня любви и сладострастия Иштар влюбляется в красавца Гильгамеша. Суля ему всяческие блага, Иштар уговаривает Гильгамеша разделить ее любовь. Но Гильгамеш уже не тот неукротимый, невоздержанный тиран, каким он был прежде. Он прекрасно знает, что у богини было множество возлюбленных и что она никому не была верна. Поэтому он высмеивает ее предложение и отвергает ее любовь. Разочарованная и жестоко оскорбленная Иштар просит бога неба Ану наслать на Урук небесного быка, чтобы тот убил Гильгамеша и уничтожил его город. Сначала Ану отказывается, но когда Иштар угрожает призвать мертвецов из подземного царства, Ану вынужден уступить.

Небесный бык спускается в Урук и начинает сеять вокруг гибель и опустошение, истребляя сотни воинов. Гильгамеш и Энкиду вступают с ним в бой. Могучим объединенным натиском им удается убить чудовище.

И вот наши герои на вершине славы, весь Урук воспевает их подвиги. Но судьба неумолима, она жестоко и внезапно кладет конец их радости. За участие в убийстве Хувавы и небесного быка Энкиду приговорен богами к ранней смерти. Двенадцать дней длится его болезнь, а на тринадцатый он испускает дух на глазах своего друга Гильгамеша, сломленного горем и собственным бессилием перед лицом судьбы. С этого мгновения его не покидает тоскливая мысль о том, что рано или поздно ему уготован такой же конец, как и Энкиду,— неизбежная смерть.

Гильгамеша не утешают ни совершенные им подвиги, ни слава. Теперь его измученная душа жаждет более ощутимого физического бессмертия. Надо искать и найти секрет вечной жизни.

Гильгамеш знает, что в прошлом лишь один человек достиг бессмертия — Утнапиштим, благочестивый и мудрый царь древнего Шуруппака, одного из пяти царских городов, основанных до потопа. (Кстати, холм под которым погребен Шуруппак, был раскопан немецкими и американскими археологами, и там было обнаружено немало глиняных табличек, относящихся к первой половине III тысячелетия до н. в.).

Итак, Гильгамеш решает любой ценой добраться до отдаленного жилища Утнапиштима. Быть может, этот герой, достигший бессмертия, откроет ему свою тайну? Он Долго блуждает по горам и долинам, сражаясь с дикими зверями и страдая от голода. Он переплывает первозданный океан и «воды смерти». Наконец, усталый и обессиленной, он предстает перед Утнапиштимом. Некогда гордый правитель Урука превратился в бродягу, его грязное тело прикрыто лишь звериными шкурами... Гильгамеш просит Утнапиштима открыть ему тайну вечной жизни.

Однако ответ Утнапиштима далеко не утешителен. Царь Шуруппака подробно рассказывает Гильгамешу о беспощадном потопе, который боги ниспослали на землю, чтобы уничтожить на ней все живое. Он сам неминуемо погиб бы, если бы не построил по совету бога мудрости, великого Эа, корабль, на котором можно было спастись. Что касается бессмертия, то оно даровано ему богами. Но найдется ли хоть один бог, который захотел бы дать вечную жизнь Гильгамешу?

Услышав такие речи, наш герой приходит в отчаяние и решает вернуться в Урук. Но тут перед ним загорается слабый свет надежды. По настоянию своей жены Утнапиштим рассказывает Гильгамешу, где добыть волшебную траву молодости. Она растет на дне моря! И вот Гильгамеш погружается в бездну, срывает траву и спешит вернуться в Урук.

Однако боги рассудили по-иному. Пока он купается, змея похищает у него драгоценную траву. Измученный и удрученный герой возвращается в Урук и ищет прибежища за могучими стенами, опоясывающими город.

ВОПРОСЫ:

Какие можно выделить особенности цивилизации Древней Месопотамии? Какие ценности и представления жителей Месопотамии нашли своё отражение в «Эпосе о Гильгамеше»? (10 баллов)

Задание № 2. Прочитайте нижеприведённые фрагменты учебно-научных текстов и ответьте на следующий за ними вопрос.

Фрагмент 3. Панова И.А., Столяров А.А. Цивилизации. Исторические судьбы: Учебное пособие. М., 2001.

А. Тойнби рождение древнеегипетской цивилизации приводил в качестве подтверждения своей концепции «Вызова-и-Ответа». В ответ на засуху, превратившую пастбища Нильской долины в Ливийскую пустыню, людям пришлось оставить старые пастбища и шагнуть в нильские болота. Труд человека покорил строптивость природы, что привело к появлению египетской цивилизации.

<…> древнеегипетская цивилизация возникла на аллювиальной равнине, в зоне «Плодородного полумесяца». Необыкновенную - черную - землю приносил сам Нил, укладывая плодородный слой на каменное основание берегов. …Египтянам не приходилось тревожиться об искусственном поддержании плодородия почвы. В новых отложениях ила под воздействием солнечного тепла выделялись соединения азота и фосфора, необходимые для будущего урожая.

Процесс приспособления реки к нуждам людей носил длительный характер и охватил все IV тысячелетие до н.э. Египтяне начали возводить на заливаемых берегах реки стены из плотно сбитой земли, обмазанные глиной, чтобы через них не просачивалась вода, в виде «клеточек» - бассейнов. Потом водою стали распоряжаться - удерживать надолго на высоких местах, ранее терявших воду слишком быстро, или спускать лишнюю воду с прибрежных, заболоченных участков, пробивая земляные стенки. Постепенно отдельные сооружения связывались в длинные сооружения, протянувшиеся вдоль Нила на десятки километров. Создание сложного ирригационного хозяйства усиливало позиции племенных вождей и жречества, управлявших водной системой. Экономически доминирующая группа нуждалась в средствах и институтах для поддержания сложившегося положения. Возникли первичные государственные образования в рамках локального хозяйства, называвшиеся по-гречески «номами». Ко времени образования единого египетского государства насчитывалось около 40 номов, имевших свой центр и своих богов.

<…> Около 3100 г. до н.э. произошло объединение Юга и Севера, Верхнего и Нижнего Египта. Египетский жрец Манефон, написавший в начале III в. до н.э. двухтомную «Историю Египта», утверждал, что объединителем стал царь Верхнего Египта, основатель I династии Менес (Мина), он же - Нармер («Царь-Скорпион»). Менес женился на царевне из Нижнего Египта и даровал своему сыну Хор-Аха наследственную власть над всем Египтом. Символом власти царя в едином государстве стала красно-белая корона. Менес основал на стыке Верхнего и Нижнего Египта крепость Мемфис («Белые стены»), призванную служить опорным пунктом господства южан над Дельтой.

Следует отметить уникальную стабильность Египта. Ни одна из цивилизаций древности не может сравниться с египетской ни с точки зрения единства, ни с точки зрения долговечности. Во всей трехтысячелетней истории Древнего Египта (несмотря на отдельные периоды кризисов, смены династий) не наблюдалось его фрагментаризации. Здесь немыслимы такие формы, как города-государства (характерные для цивилизаций Месопотамии, майя и др.). Египет всегда оставался единодержавным, под властью единого фараона.

<…> Слово «фараон» пришло из греческого языка, но восходит к древнеегипетскому иносказательному наименованию царя «пер-о», что означало «Большой дом» (Дворец). Само имя царя считалось священным и произносить его запрещалось. Придворные не называли царя по имени, употреблялись выражения «его величество», «он», «бог» и т.д.

Обожествление фараонов достигло в Древнем Египте апогея. Согласно представлениям, жившим в египетском обществе, страна получала мир и процветание, если во главе стоял правитель, поставленный богами и произошедший от их божественной плоти. Считалось, что наряду с земным отцом фараон имеет отца небесного - бога Солнца Амона-Ра. Да и сам фараон считался царем-богом, наделенным магической силой. В нем видели земное воплощение бога Хора.

В древнеегипетской концепции власти фараон - вместилище жизненной силы, единственный интерпретатор божественной воли. Совершая ритуалы, он дает возможность временам года сменяться по законам вселенной, солнцу всходить, Нилу разливаться и т.д. Фараон и совершал наиболее важные ритуалы, «способствовавшие процветанию Египта»: торжественно обходил вокруг стен столицы, чтобы обезопасить город от нападений врагов; каждую весну бросал в Нил свиток, скрепленный печатью, с приказом реке разлиться; проводил плугом первую борозду по земле, бросал первое зерно и т.д.

<…> Что представляла собой система управления в Древнем Египте? Уже в начале периода Древнего царства сложилась всеохватывающая система администрации. Четко выделялись три ее уровня: местный, региональный и центральный. На местном уровне представителями власти были писцы, управляющие и уполномоченные царско-храмовых или вельможно-сановничьих хозяйств; вероятно - и главы поселений, которые отвечали за уплату ренты-налога.

Регионы в Египте назывались «номами». Как и в Шумере, первые протогосударства Египта возникали в виде объединений вокруг храмов. Именно их позже стали называть греческим термином «ном». В центре нома стоял «номовый храм» (его божество и обеспечивало «связывающее единство»). Ном простирался на десятки километров вдоль берега Нила; в него входило несколько десятков поселений. Во главе номов стояли жрецы, постепенно приобретавшие функции политических правителей-администраторов. В момент создания государства насчитывалось 42 нома. Позже на региональном уровне функции власти выполняли номархи, жрецы храмов, чиновники средних рангов, вельможи (сбор ренты-налога, ответственность за храмовые хозяйства, зернохранилища, склады, мастерские, архивы).

<…> Особенностью социальной структуры Древнего Египта является отсутствие общины. Ученых поражает и то, что в древнеегипетских источниках нет свидетельств о существовании подобных социально-хозяйственных структур даже в прошлом. В науке высказана гипотеза о том, что община глубокой древности в силу весомых причин (главная - сам характер хозяйства в узкой полосе вдоль Нила с зависимостью от его водного режима и постоянной необходимостью коллективного и руководимого из центра труда по преодолению последствий разливов великой реки) оказалась целиком поглощенной властью, инкорпорированной в систему царско-храмовых и вельможных хозяйств.

<…> По мнению Геродота, древние египтяне были самыми набожными людьми на земле. Религия Египта отражала специфику природных условий долины Нила, особенности развития общества. В исследовании У.У. Беджа «Боги древних египтян» перечислено около 2,5 тыс. имен.

Наиболее чтимыми были солнечные боги - Ра, Хепри, Атум и др. Следует выделить бога-творца Птаха, по слову которого были созданы боги и весь мир. При фараонах XVIII династии выдвинулся фиванский бог Амон. Амон-Ра считался создателем мира, покровителем царской власти, военного могущества страны.

<…> Особенностью египетской религии было сохранение древнейших верований, восходящих к тотемизму и фетишизму. Во многих городах поклонялись быку Апису, крокодилу Себеку, змее-кобре Уаджет. <…> Особое место в пантеоне египетских богов занимал Осирис - владыка загробного мира, бог умирающей и воскресающей природы. … Он справедливо управлял Египтом по праву наследства, научил вместе с женой Исидой египтян сеять злаки, выращивать виноград, но был убит коварным братом, богом засушливых ветров пустыни Сетом. Исида нашла тело мужа, посредством чар зачала от мертвого ребенка. Укрывшись в болотах Дельты, она родила и вырастила сына Хора, который после упорной борьбы победил Сета и воскресил отца. Но Осирис стал царем мертвых, главой загробного суда. В Текстах пирамид с Осирисом отождествлялся умерший фараон, позже - в Текстах саркофагов - каждый покойный, с тем, чтобы после его смерти он мог ожить подобно Осирису.

Именно с Осирисом были связаны представления древних египтян о загробном мире, о будущем высшем суде. В «Книге мертвых» подробно излагается процедура высшего суда. Покойный отчитывается о своей земной жизни, говорит, что не совершал преступлений и плохих дел в Зале Двух Истин перед Осирисом. Бог мудрости Тот и богиня правосудия Маат проверяют правильность слов покойного, взвешивают его сердце. Прошедший испытание объявлялся «маа хэру» («правдивым голосом») и пополнял царство Осириса, благодатные поля Иалу. Если жe умерший вел неправедную жизнь, он становился добычей «пожирательницы»-Амемит (чудовище с телом гиены и бегемота, гривой льва и пастью крокодила). Вопросы и ответы в Зале Двух Истин были своего рода моральным кодексом древних египтян.

{Из вступительной статьи переводчика «Книги Мёртвых» М.А. Чегодаева: «Древнеегипетская “Книга Мертвых” – это не книга о смерти. Это книга о жизни, победившей смерть. Парадоксально, но столь эффектное название, ставшее почти таким же распространенным символом Древнего Египта, как пирамиды, мумии и папирус, совершенно не соответствует содержанию и идее самого произведения. Более того, оно прямо противоположно по смыслу подлинному его названию. “Книга Мертвых” – это калька с арабского Kitab al-Mayyit (“Книга мертвого человека”). Этим термином нынешние египтяне обозначали папирусные свитки с таинственными письменами и рисунками, которые они находили вместе с мумиями своих далеких предков, никак не распространяя его на содержание текста, которого они, разумеется, не знали.

Уже давным-давно Древний Египет совершенно превратно представлялся европейцам страной смерти, в которой жили люди, поклонявшиеся ей и всю жизнь готовившиеся умереть. Видимо, поэтому название «Книга Мертвых» так прочно связалось с этими погребальными текстами, хотя египтологи хорошо знают, что оно более чем условно. Подлинным названием произведения было «Эр ну перэт эм херу» – «Изречения выхода в день». В нем отражается основная суть этого замечательного текста: помочь умершему миновать все опасности загробного мира, пройти посмертный суд и вместе с солнечной баркой бога Ра вновь вернуться на землю, т. е. ожить, воскреснуть – «обновиться», как говорили египтяне. Победить смерть, чтобы вести уже потом духовно-чувственное существование в омоложенном, прекрасном, нестареющем теле на вечно прекрасной плодородной земле в окружении своих родных и близких. Это книга о преодолении смерти, о победе над ней и одновременно о том, как это сделать»; Древнеегипетская «Книга Мертвых» // Вопросы истории / Пер. с др.-егип., введение и комментарии М. А. Чегодаева. 1994. № 8. С. 145–163}.

Следует отметить, что и Царство Осириса не было раем в понимании христиан или мусульман. Там были и дикие звери, змеи и скорпионы (в гроб помещали указания, как от них защищаться). Были там и поля, на которых надо было работать. Так как египтяне верили, что изображение вещи в загробной жизни приобретает качество оригинала, то в эпоху Среднего царства в гробницы богатых египтян стали класть статуэтки, чтобы они трудились вместо умершего хозяина. Количество таких статуэток в одной гробнице могло доходить до 365 (на каждый день), а при XIX династии на 10 статуэток (их называли «ушебти»-ответчик) приходился один надсмотрщик.

<…> Частная жизнь древних египтян зависела от сельскохозяйственного цикла. Было три времени года: «ахет» (разлив, половодье), «перет» (сезон сева, «прорастание всходов») и «шему» («засуха», сезон сбора урожая) - по 4 месяца. В Египте было много праздников, но самое большое число, конечно, приходилось на сезон «ахет», когда замирали все сельскохозяйственные работы. Так, великое празднество Амона в Опете (Карнаке) длилось в середине этого сезона более месяца. Кстати, врачи и ветеринары знали, какие болезни поражают людей и домашних животных в то или иное время года; даже точно указывалось, какое лекарство следует принимать в первые дни второго месяца сезона «ахет», а какое, например, в 3-й и 4-й месяцы сезона «перет» и т.д.

<…> Семья имела большое значение в жизни египтян. Каждый глава семьи жил в своем доме, будь то роскошный дворец или лачуга. Понятия «построить дом» и «взять жену» были синонимами. Превосходный образец постройки небольших частных жилищ дошел до нашего времени в модели, найденной в одной из гробниц «Стовратых Фив» - дверь пробита в стене, окружавшей жилище, и находилась высоко от земли (несомненная связь с разливами Нила). Через эту дверь можно было попасть на открытый двор, а со двора - опять же по ступеням - на открытую галерею. Собственно жилье египтянина было расположено под этой галереей. Из дошедших до нашего времени построек встречаются здания в 2 этажа, но многочисленные греческие и арабские источники утверждают, что еще в глубокой древности египтяне строили четырех- и пятиэтажные дома. Отличительной чертой египетского жилого дома была башня, где, как правило, находилась спальня. Спать в нижнем ярусе домов был невозможно из-за массы насекомых, а отдыхать в закрытом помещении - из-за климата. Для защиты от дневного жара было приспособлено все, чтобы африканское солнце не проникало внутрь: ставни, занавески, ковры. Окна дома всегда были обращены на север. На галереях же, которые располагались вдоль двора, обычно обедали, когда жара спадала. Для охлаждения использовалось прекрасное приспособление: на сквозняке ставили пористые глиняные кувшины с водой. Вода при испарении охлаждала воздух.

<…> Древние египтяне делили все дни на три категории (в зависимости от событий, которые происходили во времена богов): счастливые, опасные и несчастливые. В «опасные» и «несчастливые» дни люди старались не выходить из дома, не следовало есть рыбу, плавать на лодке, резать домашний скот и птицу и т.д. В отдельные дни нельзя было в доме зажигать огонь, произносить имя определенных богов, петь. Специальные календари подсказывали человеку правильный образ жизни. Этих предписаний придерживались и фараоны.

<…> Важным атрибутом любой цивилизации является письменность. В Египте первые ее образцы появились между 3300 и 3100 гг. до н.э. Она известна под названием иероглифов, в переводе с греческого - «священные письмена», сами же египтяне называли их «божественная речь». Определенного порядка написания у египтян не было - писали справа налево, и слева направо, и сверху вниз. Направление чтения указывали сами фигуры: куда смотрит, например, мордочка зайца, змеи, куда указывает рука или нога - туда и читали. По свидетельству древних писателей, неграмотных в Египте практически не было. Чтение иероглифов упрощалось вспомогательными изображениями. Со временем, при скорописи, жрецы стали прибегать к упрощенному способу изображения, по возможности заменяя иероглифы эмблематическими крючками, очень похожими на сами иероглифы. Но это иератическое письмо было заменено около VII в. до н.э. на демотическое (скоропись), в котором начертания приняли буквенный вид. Это демотическое письмо встречается на папирусах торговых и правительственных учреждений, даже на пеленах мумий. Иероглифы же остались достоянием жрецов, использовались в стенописи.

<…> Цивилизация Древнего Египта внесла огромный вклад в развитие мировой науки и искусства. Ее оригинальность и своеобразие определялись изолированным положением долины Нила, что затрудняло контакты древних египтян и заимствование достижений других народов.

Фрагмент 4. Демидчик А.Е. Безымянная пирамида. Государственная доктрина древнеегипетской Гераклеопольской монархии. СПб., 2005.

Как уже отмечалось, нильская долина представлялась египтянам единственным на земле местом, которое Солнце и боги специально «обустроили» для человеческого проживания. Солнце «основало», «обустроило», «создало» Египет, «предустановив», «назначив» здесь наилучшие правила взаимодействия природных сил (богов) и поведения людей. Природные условия Долины считались нормой, эталоном, а непохожая на нее остальная земная твердь — «Пустыней», непригодной для благоустроенного человеческого существования.

Предполагалось, что нормальным для человека является проживание возле полноводной непересыхающей реки. Территории же, где вода по большей части «скрыта» от глаз, казались не подходящими для «человеческого» образа жизни. В III тысячелетии до н. э. привыкшие к нильским разливам египтяне, видимо, не представляли себе, как можно заниматься земледелием в условиях, когда пресная вода «прячется» в земле, обнаруживая себя лишь родниками, или падает с неба редкими дождями. Помехой для оседлого существования казались и лесные заросли горных склонов Восточного Средиземноморья. Создав рукотворный ландшафт нильской долины, египтянин неизменно «испытывал чувство клаустрофобии в любой стране, где не было бескрайних плоских равнин, где нельзя было проследить весь дневной путь солнца». Даже под конец Нового царства египетский писец с содроганием рассказывал о «стране Мегер [в Сирии], где небо сумеречно (даже) днем: она заросла миндалем и дубом и кедром, причем (деревья) достигли небес (в высоту)». Корчевать такие леса под посевы при свойственном Египту дефиците рабочего скота и медных орудий казалось делом непосильным. Кроме того, египтянам, привыкшим к всегда чистому небу, приметами «Пустыни» казались скрывающие Солнце облака; а поскольку на протяжении примерно трехсот дней в году в Египте дует северный ветер, признаком «Пустыни» считалась и частая смена ветров.

Само по себе проживание чужеземцев в не подходящих для человека местах еще не означало, что по своей природе они не были «людьми». Называя себя «человек», «люди», обитатели Египта порой применяли это слово и к иностранцам. Но при этом считалось, что, пребывая в Долине, именно египтяне ведут подобающее «человеку» существование, являют собой пример нормального и должного — т. е. остаются «людьми» в полной мере. Поэтому можно было не придумывать какие-то особые названия для египтян достаточно было называть их «люди». Других устойчивых самоназваний, настоящих «этнонимов», у египтян в III тысячелетии до н. э. не было. Совокупным же обозначением чужеземцев являлось существительное «люди Пустыни». При этом казалось естественным, что, проживая в не подходящих для «людей» условиях, иностранцы приобретают недостойные «человека» нравы и обычаи. В приведенном отрывке «Поучения», к примеру, утверждается, что лишенные возможности кормиться земледелием, «азиаты» были вынуждены стать номадами и пробавляться грабежом соседей. Во второй половине XIII в. до н. э. в «Анналах Меренптаха» похоже объяснялось ливийское нашествие: вторгшиеся в Дельту племена названы «гадами, не имеющими ничего кроме собственных тел»; они «проводят время в бродяжничестве и сражениях, дабы наполнить чрево свое каждодневно» и «приходят в землю Египта, чтобы сыскать потребное для ртов... своих». <…>

Египтяне, чуждые «расовых теорий и догматической ксенофобии», полагали, что от иностранцев они отличаются не особой «природой», «кровью», а культурой, поведением: прежде всего приверженностью маат, преданностью божественным царям. Утратив почему-либо эти культурные черты, они бы и сами уподобились «обитателям Пустыни». Именно в этом упрекал соотечественников мудрец Ипувер в пору разрушительного восстания, покончившего с Мемфисской монархией: «Повсюду люди превратились в людей Пустыни!» — восклицает Ипувер <…>

Если же чужестранцы следовали египетским образцам, они становились более похожими на «человека», каким ему должно быть, и могли даже стать египтянами. Первым и наиважнейшим шагом к этому считалась покорность египетскому царю. Стоило чужеземцам признан» его власть и начать исправно выплачивать ему подати, как они переставали считаться врагами Египта. На протяжении Старого и Среднего царства покровительственно-дружеским было, к примеру, отношение к финикийскому Библу, поставлявшему превосходный строевой лес и настолько египтизировавшемуся, что иные его правители по-египетски надписывали свои печати и утварь, величая себя теми же титулами, что и областные правители Египта. В Новом царстве, после образования огромной египетской империи, говорилось, что ее государь — «пастырь добрый, бодрствующий для всех людей, сколь бы далеко от Долины [Нила] они не проживали. Чужеземцев при этом тоже называли «люди». Повинуясь фараонам и регулярно выплачивая подати, в конечном счете предназначавшиеся будто бы для жертвоприношений богам, чужеземцы, подобно египтянам, становились «паствой Солнца» и могли рассчитывать на счастливую загробную участь.

Покорным царю чужеземцам часто не возбранялось жить в Долине [Нила]. Со времени Старого царства значительную часть войска и основу полицейских сил Египта составляли нубийцы, и этнонимы «нубийцы», «приречные нубийцы», «нубийцы пустыни», употреблялись в военном значении. Судя по изображениям, в египетском войске имелись ливийцы-пращники. Скотоводческие племена в засушливые годы допускались к рукавам Нила. Согласно «Поучению Мерикара», пятый Гераклеополит был не против проживания в Дельте чужеземных «лучников», при условии уплаты ими соответствующих податей (Р 82-84). Под конец Среднего царства государи способствовали переселению в Дельту множества «азиатов», не мешая им сохранять культурные отличия. Вполне покорившиеся чужеземцы рассматривались как своего рода «меньшие братья» египтян — региональные и «этнические» «разновидности»  «людей».

Более того, при длительном проживании в Египте и полном усвоении местного языка и обычаев лица иноземной «крови» могли считаться «настоящими» египтянами. Чужеземным слугам помимо их природных «имен пустынь» было принято давать египетские имена, обычно не отличавшиеся «от имен остальных египтян и от имен их хозяев в частности». Иноземные челядинцы, родившиеся в Долине, вообще именовались только по-египетски. Уже от времени Среднего царства известны лица, которые, не скрывая свое чужеземное происхождение, сделали в Египте превосходную карьеру.

Фрагмент 5. Большаков А.О., Сущевский А.Г. Герой и общество в древнем Египте // Вестник Древней истории. 1991. № 3. С. 3–27.

В Среднем царстве восстановившийся бюрократический порядок воспроизводит систему ценностей чиновничества, в целом аналогичную староегипетской. Первые места в ней занимают добросовестная служба царю, карьера и проистекающие из нее жизненные блага. В афористическом виде эту премудрость сформулировал автор политического трактата, известного нам в основном по списку на стеле Схетепибра: «Пища — это царь».

Среднее царство ознаменовано гораздо большей, чем прежде, военной и хозяйственной активностью за пределами Египта. Однако, насколько можно судить по подписям воинских начальников, отношение к войне как к работе всецело сохраняется. Так. например, Хусебек-Джаа в сражении захватил в плен азиата, причем он так рвался в бой, что предоставил разоружать поверженного врага двум своим людям. Поступок отважный, тем более что Хусебек в одиночку справился с противником, удержать которого могут лишь двое, однако для самого победителя гораздо важнее царская награда за него — оружие пленника. Что может быть противнее самому духу героизма с его культом оружия, чем получение оружия побежденного из рук своего господина?

Такое же отношение к службе и у начальников многочисленных экспедиций. Хотя в их надписях иногда и упоминаются преодоленные трудности, делается это но для описания борьбы с ними, а только для того, чтобы подчеркнуть хорошее выполнение задания. Примеры можно умножать, но вспомним в конце концов «Сказку о потерпевшем кораблекрушение», где дальнее морское плавание, невероятное спасение с погибшего корабля и чудеса волшебного острова меркнут перед благоволением царя, назначающего персонажа сказки на более высокую должность и жалующего его многочисленной челядью.

Для того, чтобы стать героем, египтянину нужно вырваться из системы социальных связей, определяющих всю его жизнь, а возможно это только в одном случае — если он перестанет быть египтянином и включится в иную систему ценностей. Единственный известный случай такого полного перерождения описан в «Повести о Синухете». Царский приближенный Синухет, опасаясь преследований по политическим мотивам, бежит в Сирию и, поскольку возвращение в Египет представляется ему невозможным, начинает новую жизнь в полном соответствии с нормами и обычаями общества, стоящего на родовой стадии развития. И происходит чудо — прежний сверхосторожный царедворец превращается в отважного предводителя племени, настолько хорошо вписывающегося в образ жизни азиатов, что местный правитель даже ставит его над своими сыновьями. По существу же никакого чуда нет: просто за пределами Египта существуют условия для реализации личных качеств мужественного человека и есть общество, почитающее эти качества.

Сцена битвы Синухета с местным богатырем, пришедшим оспорить его первенство,— единственный героический эпизод во всей классической египетской литературе. В полном соответствии с кодексом чести героя Синухет заявляет, что «если захочет бык биться, захочет ли (другой) храбрый бык отступить из страха перед равным себе» (В, сткк. 123—124), — и в дальнейшем ведет себя соответственно. Ночью перед боем он любовно подготавливает оружие (В, сткк. 127—129) (мотив, характерный для описания действий героя) и наутро побеждает богатыря, причем добивает противника его же собственным топором (В, стк. 140) (также героический мотив, близкий, как отметил Б.А. Тураев, к описанию победы Давида над Голиафом, 1 Цар. 17, 19).

Однако с Синухетом происходит и второе превращение. В зените славы он получает милостивое приглашение царя возвратиться в Египет и, поскольку это дает ему гарантию столь важного для всякого египтянина погребения на родине, он ликует и сразу же бросает завоеванное положение, богатство и семью. Удивительно, однако, как легко и охотно он включается в египетскую систему подчинения, где его место в корне отлично от того, к которому он должен быть привыкнуть за десятилетия на чужбине, — ведь он из независимого вождя снова превращается в пусть почитаемого и хорошо обеспеченного, но все же слугу. Герой бесследно исчезает, и объяснить эту метаморфозу одними религиозными мотивами невозможно — видимо, с рождения воспитываемая привычка к подчинению и стремление быть частью целого под названном «египетское государство» настолько входят в плоть и кровь египтянина, что искоренить их не может даже подлинная свобода.

ВОПРОСЫ:

Какие можно выделить особенности цивилизации Древнего Египта? Какие ценности имели первостепенное значение для древних египтян? (10 баллов)

Задание № 3. Посмотрите видеоурок «Древняя Греция за 18 минут» из курса № 36 «Что такое Древняя Греция» на образовательном портале «Arzamas» (http://arzamas.academy/materials/1074) и ответьте на приведённый ниже вопрос.

ВОПРОСЫ:

Какие этапы истории древнегреческой цивилизации выделяют авторы видеоурока? Перечислите основные события (персоналии, явления, тенденции и т.д.), которые упоминаются при рассказе о каждом этапе (10 баллов)